На него напал панический страх. Бессмысленный, конечно: тем не менее у него возникло искушение разорвать испорченные страницы и отказаться от своей затеи совсем.
Но он не сделал этого, он знал, что это бесполезно. Напишет он или не напишет — разницы никакой. Будет продолжать дневник или не будет — разницы никакой.
Полиция мыслей и так и так до него доберется.
Он совершил — и если бы не коснулся бумаги пером, все равно совершил бы — абсолютное преступление, содержащее в себе все остальные.
Мыслепреступление — вот как оно называлось. Мыслепреступление нельзя скрывать вечно. Изворачиваться какое-то время ты можешь, и даже не один год, но рано или поздно до тебя доберутся.(с)
Разумеется, для мыслепреступления нет ни оправданий, ни причин. Это только вопрос самодисциплины, управления реальностью.(с)
— Вы виноваты? — спросил Уинстон.
— Конечно, виноват! — вскричал Парсонсб — Мыслепреступление — это жуткая штука, Смит, — нравоучительно произнес он. — Коварная.
Нападает так, что не заметишь. Знаете, как на меня напало? Во сне. Верно вам говорю. Работал вовсю, вносил свою лепту — и даже не знал, что в голове у меня есть какая-то дрянь. А потом стал во сне разговаривать. Знаете, что от меня услышали?(с)